Животные, ceкcуaльная жизнь которых очень похожа на человеческую. Ритуальные совокупления.С животными и не только Половые отношения людей и животных

Довольно редкая разновидность Блудного греха; распространенный мотив народной сказоч­ной и мифологической прозы, встречающийся также в пре­даниях, песнях и текстах смеховых жанров.

Мотив сожительства человека с животными чаще всего реализуется в народной мифологии и фольклорной тради­ции, где образы животных в значительной степени мифо­логизированы. Случаи же реального С. с ж. в деревенском быту, хотя и фиксировались (о них писали губернские газе­ты в разделе «Смесь»), практически не отражались в народ­ной обрядово-фольклорной традиции. В газетных сообщени­ях речь шла обычно о скотоложстве деревенских пастухов, Которых за это изгоняли из деревни; животное (телку, козу) резали и закапывали, поскольку оно считалось нечистым и непригодным в пищу. Возможно, случаи скотоложства были связаны с рядом сексуальных табу, которые по обычаю

Брали на себя многие пастухи в начале пастбищного сезона. Среди этих табу, в частности, были обязательства все лето не жить с женой, не участвовать в девичьих играх и Хороводах, не пускать в стадо голоногих и простоволосых Баб и т. п.

В фольклоре распространен мотив сожительства жен­щины с медведем, змеем (ужом или огненным змеем - мифологическим существом); реже в роли возлюбленного выступает заяц (в песнях) или другие животные.

Медведь в традиционных представлениях выглядел более других зверей похожим на человека. Охотники рассказывали, что после снятия шкуры тело его очень похоже на человече­ское - у медведиц хорошо видны груди, похожие на жен­ские, а лапы напоминают человеческие руки. Говорили, что и взгляд медведя похож на человеческий. Нередко к этим рассказам прибавлялся мифологический мотив обнаружения под шкурой сарафана, пояса и других элементов человече­ской одежды, что служило, по мнению рассказчиков, доказа­тельством превращения человека в медведя. С этим связан запрет, известный в Олонецкой и Вологодской губ., употреб­лять в пищу медвежье мясо. Причину превращения в медведя видели в колдовстве или наказании за грехи. В Архангель­ской губ., например, была записана легенда о превращении человека в зверя за убийство родителей, в Олонецкой - за жадность и желание власти. По олонецкой легенде, священ­ное дерево (липа) дает старику по его просьбе дров и хлеба; Старуха посылает его назад - попросить у липы сделать так, чтоб их «люди боялись»; в результате он и старуха превра­щаются в медведей. Довольно широко были распростране­ны легенды о превращении в медведей жителей деревни, отказавшихся принять на ночлег странника или монаха. По поверьям, отмеченным в Белозерском у. Новгородской губ. (ныне Вологодская обл.), в медведя оборачивались колдуны; В Вологодской и Вятской губ. были известны также рассказы о том, как колдун превратил в медведей гостей на свадьбе, После чего они убежали в лес.

С представлением о близости медведя к человеку связано и поверье о его способности к сожительству с женщинами. По рассказам охотников, этот зверь совокупляется так же, как люди. По деревням и городским площадям выступали поводыри медведей, заставляя зверя на потеху публике по­казывать, «как мужик бабу (барин барыню, цыган цыганку и т. д.) уговаривает», «как ее целует, танцует с ней», «как невеста спит с женихом» и пр. Медведь при этом принимал самые непристойные позы, по свидетельствам очевидцев очень похожие на человеческие.

Как у русских (в лесных областях), так и у других сла­вянских народов известны рассказы (легенды, предания, былички) о сожительстве медведя с женщиной. Сожительст­вом с медведем иногда объясняли появление внебрачных детей, прижитых на стороне. В окрестностях с. Медведь

Шимского р-на Новгородской обл. было записано предание о происхождении одной из местных семей: «Будто бы в лес пошла женщина, и медведь взял ее, и малиной кормил, и жил с ей, как с женой». Старики рассказывали, что после нескольких лет отлучки женщина вернулась домой с сыном, только руки у него были покрыты волосами, как медвежьи лапы, отчего и пошедший от него род получил фамилию Лапиных. Подобный рассказ был записан и в других местах, например в Пермской обл.

Существовало и другое объяснение подобных случаев возвращения женщины с внебрачным ребенком после дол­гого отсутствия в деревне - сожительство ее с лешим. Мед­ведь в фольклоре по целому ряду своих функций и призна­ков сближается с лешим: крестьяне говорили, что «медведь у лешего любимый зверь» или он «лешему родной брат», а в ряде мест Русского Севера медведя иносказательно называли «лешак», «леший», «лесной черт». В Меленков- ском у. Владимирской губ. боровика (т. е. лешего) изобра­жали в виде бесхвостого медведя.

Представление о сожительстве человека с медведем нахо­дило отражение в знахарской традиции, в частности в эзо­терических верованиях, связанных с получением знахарско­го дара. Знахарка из с. Кулотино Окуловского р-на Новго­родской обл. рассказывала своей внучке о том, как она приобрела знахарскую силу: в молодости ее бросил возлюб­ленный, она плакала, мучительно переживала разрыв. Тогда ночью (во сне) к ней пришел медведь, превратился в колду­на и взял ее в помощники, после чего она и сделалась кол­дуньей. В этом рассказе медведь выступает одновременно в роли мифологического возлюбленного и духа - покрови­теля знахарки.

Медведю приписывалась способность влиять на плодоро­дие человека, скота и земли. По поверьям, известным в Яро­славской и Брянской обл., а также в некоторых районах Белоруссии и Украины, девушка, увидев во сне медведя, скоро выйдет замуж. В Новгородской губ. с помощью руч­ного медведя магически лечили бесплодие: для этого медведь должен был переступить через бесплодную женщину (впол­не прозрачная имитация соития). В с. Медведиха Рамешков — ского р-на Тверской обл. старожилы рассказывали о том, как лечили бесплодие вожаки (поводыри) медведей, которые ходили по деревням еще в начале XX в. Поводырь с медве­дем, остановившись в деревне, объявлял о своей способно­сти лечить баб от бесплодия; к нему привели женщину, с которой он провел наедине целую неделю. С тех пор она будто бы стала рожать. Вера в магические способности поводыря - результат перенесения на него представлений, связанных с медведем.

Другой персонаж, часто выступающий в фольклоре в роли возлюбленного или мужа, - змей: реальное существо (уж) или мифологический персонаж (летающий огненный

622 СОЖИТЕЛЬСТВО с животными

Змей). Образ возлюбленного-ужа чаще всего фигурирует в сказках и пословицах: «Змея да уж - жена да муж». Символика основана как на созвучии слов (уж - муж), так и на параллели с фаллосом, связанной с формой змеиного тела. По калужской поговорке, например, у мужиков «парт — ки набиты змеей». Характерно, что в белорусских и запад­но-русских представлениях уж выступает как мужской сим­вол: видеть во сне ужа - к рождению сына. В Архангель­ской обл., чтобы приворожить возлюбленного или вернуть домой неверного супруга, его поили водой, которую тайком сливали со «змеиного кожуха» (т. е. сброшенной во время линьки кожи). Желая отворотить нелюбимого от дома, ко­жух сжигали. В том и другом случае сброшенная змеиная кожа символизировала сексуального партнера.

В мифологических рассказах о сожительстве с женщи­нами фигурирует также летающий змей - это демон (черт, леший, лятавец, огненный, вогляный), которого представляли в виде летящего в небе огненного снопа, веника, клубка с хвостом. Поверья и рассказы о случаях сожительства этого существа с женщинами по сей день распространены по всей территории России, а также в Белоруссии и на Украине. «Одна вдова жила от нас в трех километрах, - рассказы­вали в с. Воробьева Гора Кировской обл. - Говорили, вогляный летает к этой. Муж умер, а она по нем тосковала. Говорили, не надо тосковать, а то он летать будет. Летит огонь, с хвостом, с искрами, потом превращается в мужа, а он угощает пряниками и ложится к ней спать. А утром она встает - и нет ничего, а на кровати лошадиные шари­ки. Это с молодушками бывает, у которых мужья недавно умерли». Мифологические рассказы об огненном змее, по­добные приведенному выше, аналогичны народным расска­зам о сожительстве с лешим и другими демонологическими персонажами. По поверьям, нечистая сила летала к женщи­нам, которые тосковали по умершему мужу или возлюблен­ному. Подобные случаи происходили будто бы и во время долгого отсутствия мужа, уехавшего и пропавшего на чуж­бине. Огненный змей в подобного рода рассказах - это персонификация женской тоски. Визиты его считались опас­ными для женщины, которую он мучает, давит, а она сох­нет, печалится, забрасывает хозяйство и через некоторое время умирает. Кроме того, эта женщина в результате связи с нечистой силой могла стать ведьмой, что представляло угрозу для всего сообщества. В Новгородской обл. приходи­лось слышать о ведьмах, которым огненные змеи (их назы­вали здесь «носаки») носили молоко и деньги, воруя все это у соседей. Жители деревни, заметив огненный сноп над трубой у одинокой бабы или просто заподозрив ее в сожи­тельстве с огненным змеем, предпринимали меры, чтобы его отвадить. Для этого совершали специальные обряды под ру­ководством знахарей: укладывали женщину спать между ее детьми или двумя сильными мужиками либо рядом с пожи­лой родственницей; посыпали пол в избе и постель семена­ми льна или мака, втыкали за косяки дверей и наличники окон чертополох, листья рябины (потому что они «как крес­тики», их черт боится), ставили под дымоход котел с клю­чевой водой, на женщину надевали вывернутую наизнанку сорочку, пояс, освященный в церкви или сшитый из ризы священника, оставляли на ночь зажженной пасхальную све­чу и т. д. Огненный змей, явившись ночью и заметив эти предосторожности, восклицал: «А, догадалась!» (о том, что он не ее настоящий муж, а нечистый дух) - хлопал в ла­доши, хохотал и с треском и грохотом пропадал, однако при этом мог в отместку сжечь дом. Рассказы об огненном змее служили объяснениями женской тоски и связанных с ней недомоганий, нарушений в хозяйстве, а также случаев неза­конного сожительства, появления внебрачных детей и смер­ти одиноких женщин в трудоспособном возрасте.

1. Гура А. В. Символика животных в славянской народной тра­диции. М., 1997; 2. Виноградова Л. Н. Сексуальные связи человека с демоническими существами; 3. Шумов К. Э., Черных А. В. Бере­менность и роды в традиционной культуре русского населения Прикамья // Секс и эротика в русской традиционной культуре. М, 1996; 4. Щепанская Т. Б. Кулыура дороги. По материалам рус­ской народной мифоритуальной традиции. XIX-XX вв. М., 2002; 5. Архив МАЭ РАН, ф. K-I, on. 2, д. 1292, 1337, 1508, 1570.

Человек - далеко не единственный обитатель Земного шара, который занимается любовью для получения удовольствия. В погоне за новыми ощущениями мы постоянно придумываем новые позы, меняем партнеров, обстановку, аксессуары… Но зачастую на пути к райскому наслаждению барьером служит именно наша фантазия. Боязнь показаться развратными и извращенными заставляет людей стесняться своих плотских желаний. То ли дело секс у животных. Некоторые из них практикуют такое, что мы можем позволить себе только с самым близким партнером.

Фото: Шимпанзе бонобо: покоряют искусством любви

Бонобо - единственные в мире животные, занимающиеся сексом в миссионерской позиции. Половой акт длится у них, в среднем, час-полтора. Чуть меньше времени у бонобо уходит на любовную прелюдию (эти обезьяны целуются «по-французски», практикуют оральные ласки, взаимную мастурбацию и даже гомосексуальную связь). В их стае всегда царит мир и покой. Исследователи отмечают, что каждый раз, когда у бонобо назревает конфликтная ситуация, противоборствующие стороны начинают заниматься любовью. Никакой ревности друг к другу ни самки, ни самцы не испытывают и живут в счастье и гармонии с собой.

Фото: Кабаны: доводят до 30-минутного оргазма

Фото: Аргентинская озерная утка: лишь для обладателя большого пениса

Ученые предполагают, что утки выбирают себе секс-партнера исходя из длины его пениса. Именно так они объясняют причину распутства этих маленьких птиц.
Гениталии селезня озерной утки почти в 2 раза длиннее расстояния от его головы до хвоста (28 см при длине пениса 32-45 см). На конце детородного органа у птицы-рекордсмена расположена щеточка. Ее мягкими волокнами он удаляет из самки семя предыдущего любовника, которого утка покинула ради новых, более ярких ощущений.

Фото: Дельфины: занимаются любовью даже «на ходу»

Эти млекопитающие знают самый короткий путь к сердцу любой особы женского пола. Они умеют красиво ухаживать: «танцевать», ласкать своими нежными прикосновениями, дарить шикарные подарки, которые для своей дамы сердца добывают со дна моря. Самцы за свою самку могут даже подраться. Победитель пользуется благоволением и имеет право на секс. Пара живет в гармонии и любви до окончания брачного периода. Потом галантный кавалер уходит в свою «холостяцкую нору».

Фото: Кошки: готовы покориться каждому

На воле истомленные домашние самки выбирают себе одного кавалера, вступают с ним в интимную связь и вскоре возвращаются обратно домой. Дикие кошки ведут себя несколько по-другому. Постигнув все прелести секса, животные не спешат отказывать всем своим обожателям. Вошедшие во вкус самки могут удовлетворить хоть дюжину самцов. Но даже это количество любовников не идет ни в какое сравнение с оргиями, которые устаивают во время течки львицы. На протяжении 3 дней они спариваются до 150 раз (со всеми особями в стае). Все для того, чтобы самцы не съели «чужого» ребенка.

Видео

5 ФЕЙЛОВ во ВРЕМЯ СЕКСА

10 САМЫХ ХУДШИХ РОДИТЕЛЕЙ!

ЧТО, ЕСЛИ заниматься сексом 20 раз в день

Жестокое обращение с животными - проблема, о масштабах которой многие стараются не задумываться. В то же время отдельные случаи зверств в адрес зверей мощно освещаются медиа и вызывают бурный эмоциональный отклик, будь то история , убитого в копенгагенском зоопарке, или льва Сесила , павшего жертвой охотника за трофеями. Все это наводит на мысль, что механизмы нашей эмпатии работают выборочно: мы по-разному реагируем на страдания котенка, коровы и бультерьера, а трагедия отдельно взятого человека или социальной группы может и вовсе оставить кого-то равнодушным. Элисон Настаси обратилась к специалистам в области социологии, психологии и антрозоологии и попросила их объяснить, как на наше восприятие страданий животных влияют представления об их функции в обществе, и как это связано с традицией обвинять жертву, если она человек.

Лесли Ирвин

профессор гендерной социологии
Университета Колорадо

Если вкратце, то всё зависит от того, какие животные, и какие люди. Уровень эмпатии, которую мы способны испытывать, зависит от наших представлений о невинности пострадавшего. Этому вопросу как раз посвящено исследование, которое мы провели с Арнольдом Арльюком и Джеком Левиным и которое было опубликовано в журнале Society & Animals. Мы исходили из предположения, что людей значительно сильнее трогают страдания животных, нежели страдания других людей. Арни и Джек провели эксперимент в Северо-Восточном Университете, предложив 240 студентам прочитать статью, якобы опубликованную в Boston Globe. На самом деле им раздали четыре разные версии текста об одном и том же происшествии: различались только детали, то есть пострадавшие. В первом случае это был взрослый человек, во втором - ребенок, в третьем - щенок, и в четвертом - взрослая собака. После чтения статьи участники эксперимента отметили уровень своего сочувствия по 15-балльной шкале. Выяснилось, что больше всего аудиторию тронула и опечалила история о ребенке, потом о щенке, потом о собаке и лишь в последнюю очередь о взрослом человеке.

Ариэан Матамонаса

психолог, ассистент-профессор Университета
Де Поля, специалист в области антрозоологии
и предотвращения насилия над животными

Животные делают нас более человечными. Существуют исследования, подтверждающие, что некоторые люди способны испытывать большую эмпатию и более бурно реагировать на информацию о насилии над животными, чем над людьми. В частности, недавнее исследование социологов Арнольда Арльюка и Джека Левина предполагает, что мы становимся более бесчувственными к историям о человеческих мучений, в частности потому, что в новостях чаще делается упор на агрессоров и виновников преступления, а не на личные истории потерпевших. Это может быть одной из причин, почему люди гораздо более эмоционально реагируют на истории о насилии над животными - как, например, в случаях с убийством полугодовалого жирафа Мариуса в зоопарке Копенгагена или льва Сесила в Зимбабве. Вне зависимости от того, идет речь о животном или о человеке, люди всегда испытывают больше сочувствия к отдельной жертве, чем к целой пострадавшей группе.

Социальные конструкты являются ключами к пониманию всех типов насилия и реакций на него, будь то частная история издевательств одного человека над другим или социальное насилие в адрес социальной группы или животных. Восприятие уязвимости или невинности - важные факторы в формировании этих реакций. Из психологических и социологических исследований мы знаем, что чем больше мы идентифицируем себя с индивидуумом, у которого есть имя, лицо и судьба, тем большую мы будем испытывать эмпатию к нему и не позволять себе или попустительствовать насилию в его адрес.

В свою очередь, когда насилию подвергается целая группа «других» людей, мы предпочитаем психологически дистанцироваться и ограничиваем себя в эмпатии. Это называется «гомогенизация». То есть, когда агрессия направлена на «евреев» или «геев», слонов или морских котиков в целом - но не одного из них, - нам значительно сложнее переживать по этому поводу. По поводу того же льва Сесила в медиа звучали мнение, что если бы он был «просто еще одним львом», а не выдающейся особью, такой единогласной возмущенной реакции бы не было. Учитывая всё, что мы знаем об эмпатии и о важности восприятия жертвы как индивидуума, это похоже на правду. Более того, если бы убийца знал, что лев, на которого он нацелился, был «личностью», возможно, он бы не стал его убивать - если, конечно, у него не было психопатических отклонений, при которых неприменим среднестатистический образ мышления.

Люди всегда испытывают больше сочувствия
к отдельной жертве, чем к целой пострадавшей группе

Более того, путь предвзятого отношения к определенной группе с позиций превосходства еще дальше уводит нас от эмпатии и в сторону дегуманизации. Финальный когнитивный шаг навстречу насилию - это демонизация. К примеру, в истории с убийством льва Сесила, медиа позиционировали его убийцу как «врага народа». Это опасно и чревато тем, что люди ополчаются на абстрактный символ и перестают рассматривать эту ситуацию как поступок отдельно взятого конкретного человека.

На беглый взгляд, у этой истории есть очевидная жертва и убийца и всё четко делится на черное и белое. Большинство людей согласится, что охота за трофеями - чудовищная и порочная практика, как и множество других вещей, которые практикуют люди, причиняя большие мучения другим людям, а также нашей планете. Однако при ближайшем рассмотрении из-под простой морали вылезает множество куда более комплексных вопросов, таких как расизм, нищета, классовое деление, разница в восприятии страданий людей и животных и множество других факторов.

Психологи и социологи постоянно расширяют область знаний об эмпатии и взаимоотношениях людей и животных. К примеру, мы знаем, что людям, испытывающим проблемы с привязанностью и построением отношений из-за травм, нанесенных им в прошлом другими людьми, способно помочь общение с животными и любовь к ним. Осознание факта, что животные - разумные существа и они тоже испытывают страдания, делает нас более человечными.

Кеннет Шапиро

президент Института животных и общества, редактор журнала «Общество и животные»

Разумеется, предположение, что страдания животных вызывают у нас намного больше возмущения, в целом ошибочное - учитывая, насколько общество равнодушно к мучениям многих животных и даже не признаёт их мучениями. Я говорю и о животных, взращенных на фермах и фабриках, чтобы украсить наши тарелки, и о тестировании косметики и лекарств на лабораторных подопытных - обо всех животных, которым отказано в праве жить в естественной для них среде обитания. Так что наше внимание и отзывчивость к страданиям братьев наших меньших крайне избирательна и в основном сводится к питомцам и отдельным представителям мегафауны - выброшенному на берег киту или тигру, ставшему жертвой браконьеров.

Одна из причин избирательной эмпатии, когда людей куда больше трогают страдания зверей, - отсутствие амбивалентности в отношениях людей и животных: моя собака не может мне ответить, однако часто наглядно демонстрирует свои реакции и ожидания. У меня нет причин сомневаться в ее преданности, хотя она зачастую ведет себя так же с другими людьми. Еще одно объяснение заключается в том, что история избирательного размножения и выведения пород животных-компаньонов привела к неотении - сохранению инфантильных и детоподобных черт во взрослом возрасте, вроде больших глаз или лба. В итоге животные-компаньоны вызывают у нас такие же отеческие и материнские инстинкты, как дети.

Кэти М. Пинто

ассистент-профессор кафедры социологии Калифорнийского университета

С социологической точки зрения эту проблему лучше всего рассматривать и изучать в контексте того, насколько комплексны и противоречивы наши взгляды и суждения в отношении животных. В нашем обществе некоторые животные завоевали определенный статус и признание. Мой любимый пример - собака. В большинстве стран собак не рассматривают как еду, однако не во всех. Мы привыкли к тому, что собаки живут в наших домах, порой даже спят в наших постелях, а мы их кормим. А где-то собак используют для защиты от хищников и воспринимают как грязных созданий, которых нельзя пускать на порог.

Те же львы пользуются в нашем обществе уважением: это животные, наделенные мифом, которых мы с детства видим в зоопарке или цирке. Мы - некое обобщенное коллективное «мы» - придерживаемся мнения, что они не могут быть едой и на них нельзя охотиться. Львы освящены нашей особой протекцией, хотя кто-то может возразить, что их эксплуатируют для развлечения публики. Америка, как и многие другие страны, не является их естественной средой обитания, а демонстрация этих животных призвана услаждать человеческий взор. Но сам факт того, что протесты против эксплуатации животных в цирке всё еще актуальны, говорит о том, что консенсуса по этому вопросу пока нет и далеко не все согласны, что животных не стоит выставлять на потеху обществу. Это всё еще серая зона, в которую попадают многие другие виды: дельфины, киты, слоны и так далее. Более того, запутанность нашего отношения к животным подтверждается тем, что нам свойственно ставить некоторых животных иерархически выше других. К примеру, лось или корова вызовут одну реакцию, а лев - несколько другую, потому что для кого-то первые попадают в категорию потенциальной еды.

Принято считать, что животные по своей природе невинны, но нам не свойственно наделять подобной невинностью людей

Тут важно прояснить, что я имею в виду, говоря о «нас». Во всех обществах существуют негласные правила. Ряд этих правил кристально понятен всем, но некоторые куда более туманны и оставляют пространство для интерпретаций. Например, на каком расстоянии друг от друга нужно стоять в очереди? Или стоит ли сбрасывать человека со счетов после одного свидания? Ответы на эти вопросы у нас есть благодаря годам социализации через семью, друзей и медиа. И хотя порой мы даже не способны артикулировать эти правила, мы точно чувствуем, когда кто-то нарушает. Некоторые наши взгляды в отношении животных предельно просты: мы не едим своих питомцев, а также не занимаемся с ними сексом (хотя это, желательно, касается всех животных). Но некоторые куда менее прямолинейны. Должны ли мы использовать животных для развлечения? Должны ли мы есть животных? И если да, то каких и как надо их убивать? Нужно ли запретить охоту? На каких животных дозволено охотиться и почему охотиться на одних зверей - это нормально, а на других - нет? Все эти вопросы и взгляды вступают в бесконечное противоречие друг с другом.

Так почему же изображение страданий животных вызывает куда более бурный отклик и гнев, чем такие же изображения людей? Принято считать, что определенные животные по своей природе невинны и должны находиться под нашей защитой. Но нам не свойственно наделять подобной невинностью людей. «Мы» до сих пор привыкли винить жертву в ее злоключениях и страданиях. Мы признаём, что животные не «нарываются» на убийство, но почему-то отказываем в этом людям. И наши реакции на страдания людей напрямую вызваны нашими взглядами на понятие «жертвы» в целом, а также ее расы, пола, гендера или классовой принадлежности.

Марго ДеМелло

руководитель программы исследования коммуникации людей и животных
Института животных и общества

Несмотря на то, что отдельные случаи зверства в адрес животных (вроде застреленного льва Сесила, питбуля Кейтлин, найденной с заклеенной скотчем пастью, безымянных котят, которых швыряли об стену, кролика Аллана, убитого в прямом эфире датской радиостанции, и так далее) привлекают внимание медиа и вызывают единогласной ужас, это вовсе не означает, что люди в целом куда больше переживают за животных, чем за людей. Да, нам заметно проще возмущаться отдельными случаями жестокости, чем бесчисленным количеством животных, которые каждый год становятся жертвами человеческой жадности, тщеславия или бессердечности. Психологи доказали, что чем больше цифра погибших или пострадавших (неважно, людей или животных), тем меньше наше сочувствие. Мы обращаем внимание на отдельных жертв, потому что нам проще осмыслить такой масштаб бедствия. Но дело не только в цифрах.

Фокусируясь на частных историях жестокого обращения с животными (или, наоборот, духоподъемных историях их спасения и исцеления), мы «искупаем» собственное равнодушие к более масштабным бедствиям и позволяем себе не думать о систематических кошмарах, подстерегающих животных в нашем обществе. Более того, осмелюсь сказать, что медийное освещение каждого отдельного яркого случая на самом деле маскирует институализированную жестокость по отношению к животным, которая не просто творится каждый день, но в которой мы пассивно виновны своим безучастием. Мы любим есть мясо, хотим думать, что товары, которые мы потребляем, безопасны для человека (хотя даже тесты и медицинские эксперименты неспособны в полной мере это гарантировать), мы покупаем, разводим и продаем животных без малейшего волнения об их будущем. А часть из нас просто убивает животных из спортивного интереса. И наше возмущение или ярость по поводу одного отдельно убитого зверя никак не поможет.

САМОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ЖИВОТНОЕ

Человек – самое «всепогодное» и изощрённое в сексуальном поведении существо. Сезонные колебания сексуальности у человека редуцированы, в отличие почти ото всех других высших животных. А сам диапазон его сексуального поведения необычайно широк. Вот лишь самая общая систематизация его половой сферы, которая оказалась под силу современным сексопатологам . Единственное оправдание её неполноты – «нельзя объять необъятное».

А. Экстрагенитальные формы половой жизни. Сюда входят:

1. Платоническая любовь.

3. Гейшизм.

Б. Генитальные формы половой жизни.

I. Суррогатные и викарные (заместительные) формы половой активности:

1. Поллюции.

2. Мастурбации.

3. Петтинг.

II. Суррогатные формы коитуса:

1. Вестибулярный коитус.

2. Coitus per femora (сношение между сомкнутыми бёдрами женщины).

3. Нарвасадата (coitus intra mammae), подмышечный коитус.

4. Coitus per anum: а) гетеросексуальный (paedicato mulerium); б) гомосексуальный;

III. Нормативный гетеросексуальный коитус.

IV. Орогенитальные (лабиогенитальные) контакты (кейра, феллация, куннилингус).

V. Сексуальные действия с животными.

От платонической любви до сексуальных действий с животными – таков, как видим, диапазон сексуальных «интересов» диковинного создания, которым является человек. Из этого перечня также следует, что нормальные (нормативные) взаимоотношения между мужчиной и женщиной, или гетеросексуальное поведение занимает одну-единственную строчку (пункт III). Ну и ещё танцы, да и то, очевидно, не всякие (некогда на Западе был очень моден танец «калипсо», при котором партнёрша находилась спиной к партнёру, обычно такие «танцульки» превращались в оргии). Всё же остальное – это отклонения и извращения, или на языке сексопатологов девиации и перверсии. Даже знаменитая платоническая любовь, и та оказывается в их числе, как некая утончённая форма психической мастурбации, как и гейшизм, который определяется сексопатологами тоже утончённой (уже по-восточному) формой проституции. Но всё же подавляющее большинство сексуальных аномалий в данный список не вошло.

Приведём лишь перечень и краткое описание сексуальных перверсий и девиаций, наиболее часто включающихся в сексопатологические классификации. Перверсии (перверзии), или извращения – считаются сексопатологами болезненными нарушениями направленности полового влечения или его удовлетворения. Половые девиации – не относятся многими специалистами-медиками к болезненным состояниям отклонения от общепринятых форм полового поведения. Вот он – послужной список Homo sexus anomalis (izvrashchenis).

Гомосексуализм – (мужской, в том числе педерастия и мужеложство, и женский, или лесбийская любовь) – половое влечение направлено на лиц одноимённого пола.

Бисексуализм – половое влечение к лицам обоего пола. При этом не исключается преобладание гетеро– или гомосексуальной направленности полового влечения.

Вуайеризм (скопофилия, миксоскопия, визионизм) – влечение к подглядыванию за половым актом или обнаженными объектами сексуальных предпочтений (специфической разновидностью является сверхценное увлечение порнографией).

Эксаудиризм – акустический вариант вуайеризма (подслушивание).

Фетишизм (сексуальный символизм, сексуальный парциализм) – объектом полового влечения является часть тела, одежда или какой-нибудь иной предмет, символизирующий сексуального партнёра. Имеются множество разновидностей фетишизма.

Апотемнофилия (монстрофилия) – сочетающаяся с садомазохизмом разновидность фетишизма, при которой роль фетиша играют уродства тела.

Пигмалионизм (монументофилия, иконолагния) – фетишизм сочетается с вуайеризмом, при которой роль фетиша играют изображения человеческого тела (картины, статуи, статуэтки, фотографии).

Нарциссизм (аутофилия, аутоэротизм, аутоэрастия) – объектом полового влечения, фетишем является собственное тело.

Аутомоносексуализм – как и при нарциссизме, объектом полового влечения является собственное тело (чаще его зеркальное отражение), но имеющее сходство с телом субъекта противоположного пола, что достигается при помощи одежды и соответствующих манер.

Гетерохромофилия – объектом полового влечения является партнёр с другим цветом кожи.

Ретифизм – разновидность фетишизма, сочетающаяся с мазохизмом, при которой роль фетиша играет обувь (а иногда и другие предметы из кожи).

Трансвестизм (эонизм, метатропизм) – половое удовлетворение достигается при переодевании в одежду другого пола Имеет множественные разновидности.

Цисвестизм – стремление к надеванию одежды не противоположного, а своего же пола, но типичной для другого возраста, либо иной социальной группы.

Гомесвестизм – (сочетается с фетишизмом), сексуальное удовлетворение достигается при одевании одежды обычной для своего пола, но принадлежащей другому человеку.

Педофилия (инфантосексуализм, падерозия) – половое влечение к детям.

Эфебофилия – половое влечение к мальчикам-подросткам.

Нимфофилия – половое влечение к девочкам-подросткам.

Партенофилия – половое влечение к девственницам (сексуально неопытным зрелым молодым субъектам).

Геронотофилия (пресбиофилия) – половое влечение к лицам старшего возраста, к старикам и старухам.

Инцестофилия – половое влечение к кровным родственникам.

Сексуальный садизм (эрототиранизм, активная алголагния) – половое удовлетворение, получаемое путём причинения страданий или унижений сексуальному партнёру.

Флагеллантизм (флагелляция, флагелланство, дипольдизм) – удовлетворение получают путём бичевания партнёра, реже – самобичеванием (чаще относится к садомазохизму или мазохизму).

Сексуальный плюрализм – групповой секс, «свальный грех», «шведская семья».

Триолизм – разновидность сексуального плюрализма, заключающаяся в сексуальных действиях между тремя партнёрами, два из которых одного пола.

Зоофилия (содомия, зооэрастия, бестиофилия, скотоложство) – половое влечение к животным.

Зоосадизм – разновидность зоофилии и садизма, заключающаяся в получении сексуального удовлетворения от мучения животных.

Ктитомания – патологическое влечение к живодёрству.

Салиромания – получение сексуального удовлетворения в результате мазания других людей грязью, калом, мочой, кровью (разновидность садизма).

Поллюционизм – разновидность, салиромании, заключающаяся в стремлении пачкать людей семенной жидкостью.

«Накалывание» – разновидность садизма, при которой удовлетворение доставляет укалывание партнёра различными острыми предметами, близко к этому явлению стоит стремление к локальному прижиганию тела сексуального партнёра, например, горящей сигаретой.

Копрофемия (копролалия) – желание произносить в присутствии лица другого пола бранные, нецензурные слова и циничные выражения.

Телефоноскатофилия – разновидность копрофемии: произнесение похабщины по телефону. Видимо, следует добавить сюда, как разновидность садизма, ставший весьма «модным» телефонный терроризм: ложные угрозы что-нибудь взорвать. По-видимому, следует ожидать, что многие из тех детишек, которые «балуются» подобными «розыгрышами», вырастут вполне «приличными» садистами – уже «без шуток».

Некрофилия (некромания, ликантропия) – половое влечение к трупам и совершение с ними сексуальных действий. Близко к этому явлению находится влечение к сексуальным действиям со спящими или находящимися в бессознательном состоянии людьми, с тяжелобольными и умирающими, а также сексуально окрашенная повышенная заинтересованность трупами, кладбищами, похоронным ритуалом и всем тем, что так или иначе связано со смертью и умершими.

Некросадизм (бертранизм) – крайняя форма некрофилии, стремление к осквернению трупа и надругательству над ним (чаще в форме отрезания молочных желез, вырезания половых органов) и некрофагия – поедание частей трупа (часто – половых органов). И некросадизм, и некрофагия нередко сочетаются с предварительным убийством жертвы, либо получение сексуального удовлетворения сопряжено именно с самим процессом убийства.

Сексуальный вампиризм – разновидность некросадизма, сексуальное удовлетворение наступает при ощущении вкуса крови партнёра (чаще кровь партнёра поступает в процессе коитуса или предваряющих его ласк путём нанесения укусов). Часто удовлетворение вампирских и садистских сексуальных потребностей производится путём нанесения ударов ножом в область молочных желез и половых органов жертвы, сосанием и облизыванием возникших при этом ран, трением о них половым членом. В процессе совершения этих действий и при виде умирающей жертвы происходит семяизвержение.

Мазохизм (пассивная алголагния, пассивитивизм, пассивный флагеллантизм) – получение сексуального удовлетворения при условии физических страданий и морального унижения, причиняемых сексуальным партнёром.

Садомазохизм – иногда садизм и мазохизм являются дополняющими друг друга формами получения сексуального удовлетворения и чередуются у одного и того же лица. Одной из форм мазохистского поведения является сексуальный метаморфизм, при котором мазохист играет роль слуги (пажизм), невольника (сервилизм) или животного (зооступрум) своего хозяина.

Сатириаз – маниакальная гипертрофия мужского полового влечения (у женщин – нимфомания).

Танатофилия (танатомания) – разновидность мазохизма, заключающаяся в получении сексуального удовлетворения в ходе фантазий на тему собственной смерти и погребения. Более широко – влюблённость в тематику, связанную со смертью, что есть мазохистский эквивалент некрофилии.

Экскрементофилия (пикацизм) – сочетание мазохизма и фетишизма, при котором человеческие выделения играют роль фетиша (в виде их обнюхивания, ощупывания, проглатывания или обмазывания себя ими, по последнему принципу некоторые сексопатологи подразумевают под поллюционизмом обмазывание себя спермой, в связи с чем относят его к экскрементофилии).

Ренифлекс (озолагния, осфрезиофилия, обонятельный фетишизм) – разновидность экскрементофилии, при которой роль фетиша играет специфический запах объекта сексуальных предпочтений.

Уролагния (урофилия) – разновидность ренифлекса, при которой обонятельным фетишем служит запах мочи; при копролагнии фетишем служит запах кала, при спермолагнии – запах семенной жидкости и т.п. Вкусовым эквивалентом экскрементофилии является поедание или питьё выделений – урофагия (не следует путать эту перверсию с одним из ответвлений народной медицины – уринотерапией, использующей бесспорно имеющиеся целительные бактерицидные свойства урины; тем более, что с усилением бедственного положения России и шабаша «платной медицины» как бы этому «фармакологическому» препарату не остаться единственно доступным народу лекарственным средством), копрофагия, сперматофагия.

Клизмофилия – получение сексуального удовлетворения путём введения жидкости или медицинских свечей в прямую кишку.

Эксгибиционизм – сексуальная девиация, основанная на демонстрации собственных половых органов незнакомым лицам и вне обстановки, связанной с приготовлением к половому акту, с целью получения сексуального удовлетворения.

Кандаулезизм – разновидность эксгибиционизма, сочетающаяся с мазохизмом, основанная на достижении сексуального возбуждения при демонстрации обнажённой собственной жены или партнёрши другим мужчинам.

Петтинг – преднамеренное вызывание оргазма искусственным возбуждением эрогенных зон в условиях двустороннего партнёрского сексуального контакта, исключающего непосредственное соприкосновение гениталий.

Фроттаж (фроттеризм) – получение сексуального удовлетворения путём прикосновения (или трения) половыми органами к различным частям тела избранного объекта в толпе, в тесноте, например, в транспорте; одними исследователями под этим термином подразумевается разновидность эксгибиционизма, другими – разновидность петтинга.

Пиролагния получение сексуального удовлетворения от созерцания огня, зрелища пожара (осуществление поджога с этой целью – пиромания).

Как видно из приведённого перечня (лишь претендующего на некую полноту) сексуальных отклонений (девиаций) и извращений (перверсий), разделение их на отдельные «виды» весьма условно и неоднозначно, а их «нозологическое» определение порой достаточно путано, симптоматично и нередко малоудовлетворительно с семантической точки зрения. Отнесение сексуальных предпочтений конкретного лица к тому или иному виду девиации затрудняется ещё и тем, что у многих субъектов отмечается не только сочетание отдельных симптомов разных девиаций, но и их тесное переплетение, взаимопроникновение и слияние в такие комплексы, которые не позволяют провести их однозначную идентификацию с известными видами отклонений в сексуальном поведении. Это положение усугубляется тем, что практически каждый «вид» сексуальной девиации помимо прочего может иметь ещё и оттенок гетеро-, гомо– или бисексуальных предпочтений.

Распространённость сексуальных девиаций и перверсий в человеческих популяциях оценивается неоднозначно. По МсСагу проявления садизма отмечаются у 5% мужчин и 2% женщин (причем нередко садизм имеет гомосексуальную ориентацию), мазохизма – у 2,5% мужчин и 4,6% женщин, трансвестизма – у 1 % людей. Гомосексуализму подвержены около 4-5% мужчин и 1-2% женщин. Бисексуализм распространен среди 10% (иногда называют даже 30% и более, он наиболее трудно распознаваем) мужчин, и несколько меньше среди женщин . Несколько иные данные приводит «Руководство по диагностике и статистике психических расстройств» (DSM-III-R) Американской психиатрической ассоциации, а мазохизм, например, относит сугубо к мужским расстройствам.

О распространённости большинства сексуальных аномалий нет сведений вовсе, и даже приведённые оценки носят очень приближённый и не вполне достоверный характер. К тому же в этой статистике никак не учтены расовые и национальные особенности, своеобразие обычаев и специфика разных культур и, наконец, влияние среды. Например, очевидно, что среди южных народностей с более «жарким» темпераментом (арабов, кавказцев, негров, латиноамериканцов) проявления аномального сексуального поведения должны встречаться несколько чаще, чем у флегматичных народов севера, что напрямую обусловлено климатом. Сказываются на сексуальности и социальные условия жизни людей. Вряд ли полуголодные жители Бангладеш в такой же степени пристрастны к педерастии или упомянутому «свинингу», как зажравшиеся обитатели мировой «столицы гомосексуализма» – Сан-Франциско.

То, что мы можем видеть – лишь верхушка айсберга человеческой извращённости. Возможно ли при подобной пестроте и неоднозначности выявить математически выраженную корреляцию сексуальной извращённости с человеческой хищностью? Очевидно, нет. Возможно лишь попытаться определить хотя бы основные, «магистральные» связи. Понятно, что это будут те сексуальные извращения, которые так или иначе связаны с повышенной и/или извращённой агрессивностью. Это позволяет выделить из всего имеющегося «аномально-сексуального множества» те сексуальные – самые страшные – отправления, которые, вне сомнении, предпочитают именно хищные гоминиды.

Ситуация усложняется ещё и тем, что и без того интимная сексуальная сфера, тем более утаивается, если она имеет извращённый, и особенно – преступный характер. Чем выше интеллектуальный уровень сексуального девианта, тем большую осторожность и изощрённость он проявляет в осуществлении своих действий. Значительная часть их не имеет никаких конфликтов с законом. Многие ведут просоциальный (внешне благонамеренный) образ жизни, оттесняя все свои глубинные комплексы в подсознание, и находя для них выход лишь в сублимированных формах: мерзкие формы искусства, литературы, конъюнктурная деятельность в самых различных областях. Но в первую очередь и главным образом, они стараются найти себя в деятельности, которая так или иначе связана с социальным доминированием, с властью, т.е., – в политике, в структурах организованной преступности, в религии (как в официальной церковности, так и в изуверском, тоталитарном сектантстве).

И уж тем более скрыты для «стороннего» наблюдателя предельно чудовищные формы сексуального поведения хищных гоминид – невменяемых морально, но весьма хитроумных и изощрённых по части утаивания следов своих любовных утех: закапывания и растворения серной кислотой трупов или, наоборот, хозяйственной, спорой разделки, консервирования и маринования частей туш партнёров. Но когда для хищного субъекта открывается возможность безнаказанного отправления всех его хищных потенций, то тогда на историческом небосклоне вспыхивают такие «звёзды первой величины», как Нерон, Калигула, Бокасса (президент-каннибал Центрально-африканской Республики с 1966 по 1979 гг.) и многие другие.

Ясно, что при таком «неявном» положении дел очень трудно создать полностью адекватный и корректный научный труд (всё же попытаемся на этом «безрыбье» сделать хоть что-то), который следовало бы назвать не иначе, как:

Животное Найдите удобную позу и закройте глаза. Теперь представьте, что вы в темной комнате, на другом конце которой есть темный экран. Постепенно экран светлеет, и вы начинаете различать на нем образ животного. (…) В то время как264экран становится светлее, внимательно